Христианство не требует оставить все земное. Оно требует оставить одно – грех, то есть зло: все то, что разрушает, опустошает душу, несет душе смерть. И если человек – художник, музыкант, режиссер, я думаю, что постепенно он, если не оставит, то преобразит свое творчество. Если человек был в миру художником,– он, как правило, становится иконописцем; был журналистом – сочтет за радость работать в каком-нибудь православном издании; музыкант сначала начнет петь песни о поиске истины, а потом станет петь в церковном хоре. Если же человек пожелает остаться в мирском искусстве, он, став христианином, исключит из него греховные мотивы. Творчество дано человеку Богом, и Господь его не отнимает. Когда мирская деятельность совершается ради Бога, Господь помогает, благословляет ее, и поэтому бывают соответствующие плоды, полезные и для души человека.
Мне близка мысль митрополита Вениамина (Федченкова), который сказал, что православная вера должна собой все проникать, пронизывать, освящать — и науку, и культуру, и всю жизнь общества. Церковь не должна от чего-то отгораживаться, отворачиваться — это неправильно. Мы живем в стране с глубокими православными традициями, живем среди людей: это наши ближние, пускай они сегодня пока еще не в храме, но придут они завтра в храм или нет, во многом зависит от нас. Святейший Патриарх Алексий сказал: «Я глубоко убежден, что хотя Церковь отделена от государства, она не может быть отделена от народа, от общества, потому что ее задача — служить Богу и ближнему». Ближний находится во всех областях, во всех отраслях жизни, и необходимо, чтобы вера проникала собой все области жизнедеятельности человека. Россия все-таки была великой православной державой. И Господь, видимо, хочет возрождения великой Православной России. И поэтому наука и культура, искусство, политика и экономика, и вообще вся жизнь общества должна быть освящена православием, верой во Христа. Тогда действительно наша страна станет вновь великой.
Многие люди искусства — художники, писатели, артисты, музыканты — ходят в храмы, и порой они чувствуют себя некими изгоями, потому что есть мнение, что культура, искусство, особенно театр и кино — это плохо; искусство — это нечто искусственное. Я с этим не согласен. Среди прихожан нашего храма есть народный артист России Николай Пастухов, ему сейчас за 70 лет. Однажды он мне пожаловался, что у него уже и с сердцем плохо, и нервы стали сдавать. «Профессия,- говорит, — такая: нужно в образ вживаться, а это в свое время отражается на здоровье». Я неосторожно сказал: «Николай, Вы уже в годах, наверно, пора Вам на пенсию уходить». Он на меня сильно обиделся, я понял, что был неправ, и потом мы помирились. Он говорил мне, как он любит свою профессию, что значит для него кино, которому посвятил себя с юности. Роли, которые он играет,- это преп. Серафим Саровский, преп. Паисий Величковский. Человек по-своему проповедует Христа. Нельзя резать по живому и огульно ругать всю культуру. Культура есть. Она была, есть и будет, как и наука, и техника. Кстати, Н. Пастухов прошел всю войну. Один раз его чуть было не расстреляли за то, что носил крестик, но он, несмотря ни на что, отказался снять крест.
И до революции многие известные артисты были глубоко верующими людьми, посещали старцев того времени, общались с архиереями. Например, Михаил Чехов неоднократно бывал у преп. Нектария Оптинского, и старец ничего отрицательного не говорил о театральном искусстве.
Обращение к теме веры в творчестве музыкантов и поэтов заслуживает всяческого понимания, а не грубых окриков «нельзя!», едва послышится что-то непривычное.
Обратите внимание, насколько свободно, по-детски непосредственно порой говорится о Боге, Божией Матери и святых в самой церковной поэзии! Ведь и в молитвах к Господу мы обращаемся на «Ты», и это не противоречит благоговению.
Господь первое чудо сотворил на браке. Я не думаю, что присутствующие на этом браке, напившись вина, пели исключительно религиозные песни. Господь, однако, это благословил и, когда пить стало нечего, из воды сделал вино.
Любой музыкальный стиль имеет право на существование. Никто не должен ругать какой-либо музыкальный стиль только потому, что он ему не нравится или непонятен. Кто-то любит джаз, кто-то рок, а некоторые – диско. Мне почему-то под диско большей частью хочется спать. Но, наверное, во всех музыкальных стилях есть и свои вершины творчества, есть и не совсем удачные произведения.
Русскую культуру создал великий народ. Подлинно великие ее творения живут по своим законам и остаются в веках.
У старца Макария Оптинского была скрипочка, и он, уже даже будучи монахом, иногда на ней играл. Иногда у монахов в кельях мне приходилось видеть клавишные инструменты. Был такой старец Амвросий Балабановский, подвижник XX века, ученик оптинских старцев, он играл на фисгармонии. Клавишные инструменты, пианино используют все хоры, в том числе церковные. Как Вы думаете, на органе играть – грех? А на электрооргане, синтезаторе, ударных инструментах? Что же получается: на всем по отдельности играть не грех, а вместе – грех? Современные инструменты сами по себе не греховны. Греховным может быть то, что на них исполняется. Больше надо смотреть на тексты, на переживания, которые возбуждает музыка.
Электронная музыка как бы расширила возможности музыкальной культуры, поэтому, опять-таки, всю современную музыку хаять и хулить нельзя. То, что дает человеку некоторое отдохновение, успокоение нервам – что же в этом плохого? Надо знать, кому что говорить.
Если мы хотим рассказать людям о Боге, надо найти для каждого человека свой язык. Встретившись с Богом, открыв для себя богатство и глубину Православия, человек сам оставит свои заблуждения и увлечения. Так же нужно искать слова для современных молодых людей, и среди их культуры найти высокие и глубокие вещи.
Мы призваны в мир не затем, чтобы истреблять и разрушать, но, подобно Самому Богу, все направлять к добру, – даже и то, что уже испортил человек и обратил во зло. Нет такого орудия в мире, которое не было бы предназначено на службу Бога. Те же самые трубы, тимпаны, лиры и кимвалы, которыми славили язычники идолов своих, по одержании над ними царем Давидом победы, обратились на восхваленье истинного Бога, и еще больше обрадовался весь Израиль, услышав хвалу Ему на тех инструментах, на которых она дотоле не раздавалась.
Всё, что прославляет Господа – хорошо. Если бы в моей советской молодости были такого плана концерты, я бы нашел возможность на них попасть – просто потому, что религия допускается на сцену, это был бы еще один шажок к Богу.
Христианство давно отражается в искусстве – в кино, в популярной музыке, в поэзии, это естественный процесс – художник пишет о наболевшем, о том, что его волнует. Пускай околоцерковные или вовсе неверующие люди в Консерватории о Боге подумают – что же здесь плохого? Если человек прислушался, что-то ему запало в душу – уже хорошо. Возможно, завтра они пойдут в храм.
Надо сказать, что батюшки наши не с Луны упали. Наше поколение конца 70-х к вере шло довольно извилистыми, окольными путями, каждый третий батюшка на чем-то играл: на гитаре, на барабане, на синтезаторе, и это поколение людей, которые нашли Христа, православие, свою веру, посвятили этому жизнь.
Где есть люди, там нужно проповедовать. Вот митрополит Антоний Сурожский сказал: «Если мне в аду поставят кафедру, я и там буду проповедовать».
Вообще выходить с проповедью в массы, очень трудно. Каждый в своей области как-то старается, любой священник должен быть проповедником, любой христианин должен быть проповедником. Но для того, чтобы что-то нести, надо стяжать, а стяжается это, воспитывается, многими годами борьбы с самим собой. В этом трудность.
Вообще поэт имеет на многое право, как и пророк. И Господь ему разрешает многое из того, что обыкновенному человеку не разрешает. И музыканты – это юродствующие поэты, во многом, им дано право изобличать пороки общества.
Архимандрит Сергий Рыбко.